Евгений Кропивницкий
Вот следы былой культуры: Бюсты, торсы разные. Это — фавны праздные, Это, кажется, амуры.
Это, может быть, лемуры — (Очень безобразные!) Это — (дело ясное!) — Троглодит... (Какой он хмурый!)
И срисовывают эти Бюсты, торсы разные, Лики несуразные —
Дети школ. Простые дети. Пыжутся, стараются, Сходства добиваются.
У забора проститутка, Девка белобрысая. В доме 9 — ели утку и капусту кислую.
Засыпала на постели Пара новобрачная. В 112-й артели Жизнь была невзрачная.
Шел трамвай, киоск косился, Болт торчал подвешенный. Самолет, гудя, носился В небе, словно бешеный.
Мы хромые с костылями, Веселей не сыщешь нас. Эй, хромые, с костылями, Ну-ка, ну-ка, ну-ка в пляс!
На базаре кроем матом И махорку продаем. На базаре кроем матом, То даем, а то берем.
Эй, хромые с костылями, Жизнь вольна и хороша! Если драка — костылями Бьем — и больше ни шиша!
Нарывает ухо, Господи помилуй! Экая проруха — До чего ж я хилый!
Все-то нездоровье: То спина, то уши... Есть же вот здоровье У людей коровье — Ходят, словно туши.
Иду я в сутолоке мира, Иду к загадочной черте. И надо мною звезд порфира, Их кто-то, бросив, завертел.
Земной уют уныл, ненастен, И под окном собачий вой. И неужели ж я причастен К великой тайне мировой?!
На реке белье я мою. По шоссе грядут полки. Я косыночку мою Поутру сымала с полки.
Я ему, конечно, пара, (Ну эх, пила яво пили!) И эх, в барак к яму пора: Подошла: там водку пили.
Сел на стул, раздвинув полы, Ненаглядный дорогой, Рассказал, что за полы Заработал он дорогой.
Хорошо в берлоге спать. Бай! Бай! Бай! Спать в берлоге благодать. Бай! Бай! Бай!
За стеной метель слышна. Бай! Бай! Бай! А в берлоге тишина. Бай! Бай! Бай!
Притаишься чуть дыша. Бай! Бай! Бай! Да, бер-ло-га хо-ро-ша. Бай! Бай! Бай!
— Караул! — Но темень. Жуть. — О-го-го! — Молчанье. Муть. — Гра-бят! — Сырость. Темень. Тишь. — Зря, любезный ты кричишь! —
Люди, люди, люди спят, Люди спят, храпят, сопят. В избах бродит полутень, И еще не скоро день.
Мне очень нравится, когда Тепло и сыро. И когда Лист прело пахнет. И когда Даль в сизой дымке. И когда Так грустно, тихо. И когда Все словно медлит. И когда Везде туман, везде вода.
Не люблю я крика, Не терплю я вопля: — И-го-го-го — гопля! — Не люблю я крика. Для чего орете, Горло зря дерете? Говорите тихо, Чтоб вас взяло лихо!
Вещи прячутся. Бывает — Ищешь, ищешь — не найдешь. Все вокруг переберешь — Нету вещи — как растает.
Но проходит день, другой — Смотришь — вещь лежит на месте. А ведь ты глядел раз двести В этом месте, дорогой!
По витринам — из картона Хлеб и сыр, и колбаса. Понаделано их тонны, Разбегаются глаза.
Эти яства — тоже — проба — Ну-ка кинь-ка на весы! Ну-кась выкуси, попробуй Деревянной колбасы!
Уже декабрь, а снега нет И грязь все продолжается, И ноги разъезжаются. Настал декабрь, а снега нет — И каждый раздражается, Ругается, что снега нет. И снега дожидается. Когда же снег? — А снега нет И грязь все продолжается.
Смята белая перина, В душной комнате тепло. После сцены балерина, Коновалова Ирина, Парамоновой назло Пригласила Иванова — И теперь он пьян и спит... Ночь в окно глядит сурово, Острый серп, как нож торчит.
Надо бриться аккуратно: Пусть начальство поглядит: Чисто выбрит, все опрятно — Галстук, брюки. И глядит Бодро, весело. И внятно, И приятно говорит.